Вшивый вишневый сад
Коллекционер жизни
С той поры, как впервые прочитал (а потом увидел на сцене) «Вишневый сад», душу гложет сомнение. Комедия? Так определил жанр своей бессмертной пьесы Чехов… Ее финал душераздирающе невесел: старичка Фирса (ему, согласно авторской ремарке, 87 лет) законопатили в пустом доме и уехали. Какие хаханьки? Надобно обладать специфически прихотливым чувством юмора, чтобы улыбаться в связи с означенной ситуацией. Уж не говорю про общую гнетущую атмосферу произведения: обречен вырубке дивный парадиз, симпатичные легкомысленные люди лишаются поместья, привычного гнезда, торжествует выжига, хам, дикарь… Прям животики надорвешь такое наблюдать. Складывается ощущение: Чехов чего-то существенного, что оправдало бы принадлежность драматургического катарсиса к безмятежной ржачке, недоговорил. Или интерпретаторы–режиссеры–актеры, воплощавшие малооптимистичное творение на подмостках, не поняли глубинного замысла, неверно трактовали акценты? Исправляю (в меру скромных способностей) не дающий покоя изъян.
Пятое действие
(В каноническом первоисточнике четыре акта)
На сцене интерьер заколоченного дома.
Появляется шаркающий Фирс.
Фирс (ликующе). Ау! Уехали? А меня… Заколотили? Как в гробу. Умора! (Отсмеявшись.) Кричи не кричи… Снаружи не услышат! (Давится от смеха.) Чу… Топоры застучали.
Кто-то ломится в дверь.
Входит Лопахин, отряхивает с сюртука труху.
Лопахин. Замуровали? Вместо того чтоб в богадельню отправить! Потеха! (Непереставающе лыбится.) Узнаю вшивую либеральную тусовку: обрекают пенсионеров голодной смерти! Сукины дети! Народные печальники! (Хохочет.) Толстовцы гребаные! Герценовское отродье! Только словами и сорят… Де: заботимся, воздаем должное тем, кто беззаветным трудом… Ненавижу! (Поплевал на ладони, взял топор, крушит мебель.)
Фирс. Зачем стулья ломать? Хорошие, венские.
Лопахин. По этой самой причине. Мы-то с тобой нашенские. (Хохочет.)
Фирс (хохочет). Верно. Раскулачить гадов! (Хватает стул и шарашит по другому стулу.)
Лопахин. Нечего миндальничать! Ишь, босоногим мальчишкой подобрали меня и воспитали… Грамоте обучили… Мерзавцы! Ублюдки! Скоты! Умники! Полагают: обязан им за это пятки лизать? Такую им благодарность отчебучу… (Хохочет.) Для начала сад под корень…
Фирс. Ишь, топоры-то… Прям по живому хрястают…
Лопахин. И беседки спалю… Красота, простор настанут! И не надо будет тебе камердинера из себя корчить. (Хохочет.) Хватит, перетерпели, превозмогли унизительный этап, теперя на нашей улице праздник! Нет покорству и низкопоклонству! На западный манер.
Фирс. Раньше вишню возами на экспорт отправляли, сушили, компоты консервировали… Но коттеджное строительство, конечно, экономически выгоднее. Перспективнее. Отжившая урожайность уже вчерашний день. Восхищаюсь финансовой дальновидностью.
Лопахин. Во Францию ломаная фифочка собралась? Шампанское на Монмартре дегустировать? (Хохочет.) Устрою такие Елисейские поля, что кузькиной матери тошно станет! (Вышиб окно.) Проломлю окно в Европу! Прокисшим шабли умоется! Далеко небось не успела ускакать. (Кричит в выбитое окно.) Догнать, перегнать, вернуть в разум!
Фирс. На кой сдались? Пусть валят! Баба с возу… Хучь бы и актрисулька… (Хохочет.) Балласт. Они же ничего, ты сам сказал, кроме бла-бла-бла не умеют! За что ни возьмутся, все прахом.
Лопахин. Пущай ответят за то, что безнаказанно кий драгоценной породы дерева ломали. (Хохочет.) Не какой-нибудь вшивый вишневой древесины, а эбонитовый… или как его? Эвкалиптовый, эбеновый, туды-растуды их мамашу… Дети мои киями из секвойи и палисандра будут шары заколачивать и шулеров–даромоедов–низкопоклонцев дубасить. (Рубанул по бильярдному столу топором.) За дом и сад я им по доброте душевной переплатил. Контрибуцию слуплю!
Фирс. Они, небось, деньги, что с тебя слупили, на ветер растратили. У них копеечка не задерживается. Завернули по дороге в ресторацию… (Хохочет.) Нетрудовыми доходами сорить легко.
Лопахин. Пойдут тайгу валить и фундаменты бетоном заливать, но свой эксплуататорский грех перед тобой и мной покроют. (Хохочет.) Иначе самих в бетон закатаю.
Шестое действие
Раневская. Присесть не на что. Только щепки. (Смеется.)
Гаев. Нет правды в ногах. (Хохочет.) Но нет ее и выше.
Лопахин. Еще насидитесь! В КПЗ. (Хохочет.) Зацени шутку, гаер-фраер. Пока не за решеткой.
Раневская. Поезд через два часа. (Нервно хохочет.) А билеты взлетели в цене. Второй раз дорогу оплатить непосильно.
Лопахин. Дедушка Фирс пережил тяжелый стресс. Заставлю уважать его седины! (Хохочет.) Однозначно трактуемая статья Уголовного кодекса: неоказание помощи в критической ситуации.
Раневская. Тысяча извинений. (Хохочет.) В спешке всегда неразбериха, запамятовали… Прости, Фирс.
Гаев. У меня деменция. (Хихикает.) Не помню, что было минуту назад.
Лопахин. Тюремному врачу расскажешь. (Хохочет.) А эта шутка тебе как? И не надо заимствованных англицизмов типа «деменция». Не надо красивостей. Жеманства. Метафор всяких. Говори доступным понятным языком. Я обычный, назамысловатый олигарх. Требую компенсацию морального ущерба.
Раневская. Деньги утекли.
Лопахин. Надеюсь, не в ватер-клозет. Не слышу смеха. Если не будете реагировать гомерическим гоготом, сгною!
Все дружно ржут.
Раневская. Фирс, возьми. (Отсмеявшись, протянула купюры.)
Фирс. Премного благодарен.
Лопахин. А мне? Вы, дамочка, недопоняли. Ободрали меня как липку. Мог просто-напросто вашу недвижимость конфисковать. На законных основаниях. (Хохочет.) А я по-благородному миндальничаю.
Раневская. С вами мы в расчете…
Лопахин. Сейчас у вас на глазах прикокошу старика и на вас свалю. Вот и будет фарс. Вернее, фарш. Тоже неплохая хохмочка. Аллитерация. Аллегория. Тысяча свидетелей подтвердит факт вашей попытки уморить беднягу в загерметизированном пространстве. Чего трясешься, Фирс? Вообразил могшую постичь тебя агонию? Или хочешь, чтоб я взаправду тебя прикончил? Бывшие хозяева тебе милее?
Гаев. Неуместный фарс! Не дадим ни копейки.
Фирс. Господа бывшие землевладельцы! Где ваша совесть! А если б я действительно окочурился? Взаперти? А потом бы меня скелетизированного обнаружили? Вот сдали бы этот дом другим сиятельствам, коим не до нуждающихся сирых, голых и босых. А в расконсервированном помещении я раздувшийся. (Хохочет.)
Раневская. Фи!
Гаев. Ты, Фирс, всегда был молчалив.
Фирс. Жажда справедливости жжет мне сердце и развязала язык! Если не предоставите надбавку… за выслугу лет… Сгною, как вы хотели меня сгноить!
Раневская. Хватит, Фирс. Возьми. (Бросает купюры, хохочет.)
Фирс (пересчитывает деньги). По минимуму желаете отбояриться? А гуманизм?
Раневская. С ума сойду от беспросветной демагогии. (Сжала виски.) Скорей уехать! (Смеется.)
Лопахин. Не получится. Мы, когда договор купли-продажи заключали, цену сломанного кия в смету не внесли.
Гаев. Епиходов сломал…
Лопахин. Смотри-ка, память постепенно возвращается.
Гаев. Есть моменты судьбоносные, они не забываются. В среднюю лузу… Свояка. От борта…
Лопахин. Гони бабло, раскошеливайся! (Крушит стены, срывает портьеры.)
Раневская. Сколько?
Лопахин. Восемь миллиардов.
Долгая мхатовская пауза.
Раневская. Безумие. У нас столько нет.
Гаев. И не было. Вы за дом и сад дали нам вчетверо меньше!
Лопахин. Триумф шоковой терапии! Память восстановлена полностью! (Отбирает у Фирса деньги, хохочет.) Пока не отработаете, не рыпнетесь!
Раневская. В Москву! В Москву! За правдой!
Лопахин. Не смешите. И без того смешлив.
Седьмое действие и седьмое небо
Гаев (гремит оковами). Пепелище дома. От сада остались пни. (Хохочет.)
Раневская. Состояние твоего рассудка, брат, внушает тревогу. То плачешь, то веселишься. Беспричинно. Лыбишься… Скалишься… (Хохочет.)
Гаев. На себя посмотри. А я… Вижу небо в алмазах. Вернем долг коттеджному товариществу и станем свободны. Как ветер! Уедем в Москву! И Фирса увезем. Я многое переосмыслил. Мы отдохнем, сестрица…
Раневская. На какие шиши будем жить? Твое хлебное место сторожа приносит дивиденды…
Появился Лопахин.
Лопахин. Фирс повесился. За отсутствием вишневых деревьев на недовырубленной березе. Хотел на клене. Но дубов и кленов в округе как не бывало. (Хохочет.) Приуныли? Берите пример с меня. Не теряю юмора.
Раневская. Смешно. Всю жизнь обихаживать вишневый сад, а удавиться на березовом суку.
Общий смех до упаду.
Занавес.
S