Неделя Эфроса: на «Культуре» показали лучшие спектакли Анатолия Эфроса к его 100-летию
Великолепный режиссер своего времени и, как оказалось, на все времена
Это просто праздник какой-то! Всю прошлую неделю на «Культуре» шли лучшие спектакли Анатолия Эфроса к его 100-летию. Те, что, слава Богу, были записаны на ТВ. Сначала «Страницы журнала Печорина» с Олегом Далем, Ольгой Яковлевой, Андреем Мироновым, Ириной Печерниковой. Затем мхатовский «Тартюф» со Станиславом Любшиным, Александром Калягиным, Анастасией Вертинской, Ниной Гуляевой. «Ромео и Джульетта» с великолепным Валентином Гафтом. «Всего несколько слов в честь господина де Мольера», где сам Мольер — Юрий Любимов, а Людовик — Леонид Броневой и, конечно, все та же Яковлева, молодой Александр Ширвиндт. «Острова в океане» с Михаилом Ульяновым, Людмилой Гурченко, Алексеем Петренко, теми же Далем и Любшиным. И, наконец, финал-апофеоз — спектакль-легенда Театра Моссовета «Дальше — тишина» с Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом. Да, это праздник. Со слезами на глазах.
С чем бы сравнить-то? Я ждал каждый спектакль как главные матчи чемпионата мира по футболу, готовился, предвкушал. Постановки показывали дважды: днем и вечером, и я опять смотрел все повторы. Ну а «Дальше — тишина» как самый главный финал футбольного действа. А какие игроки-актеры, игроки-ХХI. Да, они действительно вышли из века прошлого в век нынешний, такие великолепные мастера. И всех их объединил один человек — Анатолий Эфрос гениальный. Ну и еще, само собой, Лермонтов, Шекспир, Хемингуэй…
Такая акция «Культуры» не случайна, не просто так. Это чествовали великолепного Мастера, на все времена. Он жил театром, необыкновенно любил его, эти репетиции, в которые он вкладывал душу. Он был новатором сцены, но все равно исходил из Станиславского, искусства переживаний. Вот это для него было главное: человеческая душа, суть человека. Эфрос открывал в своих действах такие глубины, проявления человеческой жизни, вверх-вниз, в небеса и в пропасть. Да, нет ничего интереснее, прекраснее, сложнее человека — вот первооснова эфросовского творчества, его материнский капитал. Он так любил своих артистов (хотя больше всего Ольгу Яковлеву), они — его очень сложно, непоследовательно, обижаясь. Но только посмотрите на его учеников, там всегда присутствует великолепная эфросовская школа — что Даль, что Гафт, Дуров, Ширвиндт… Да, если бы Александр Анатольевич всегда оставался бы с Эфросом (что очень трудно, конечно), то мы бы увидели блистательного драматического артиста.
Эфрос нежно относился к своим артистам, хотя тоже был непоследователен, выделяя то одного, то другого. Артисты платили своему режиссеру той же монетой, они были истинные эфросовцы, хотя и бунтовали, возмущались. Но это жизнь, и любовь бывает злодейкой, порой даже ветреной, уходящей…
Эфрос переходил из театра в театр, потому что всегда был у чиновников на подозрении. Вроде бы свой, традиционалист, а ведь никогда не ставил ничего к съездам, юбилеям вождя, на злобу дня. Просто он копал гораздо глубже, исследуя все порывы человеческой души. Но то, что произошло с ним на Таганке, стало его человеческим и творческим финалом.
Юрий Любимов, отец родной для своих детей с Таганки, после смерти Высоцкого уехал ставить в Европу, там и остался. В знак протеста. Дал жесткое интервью в отношении советской цензуры, да и стал невъездным. И тогда на осиротевшую Таганку поставили Анатолия Эфроса. Да, он приходил туда как отчим, неродной, назначенный. Но с чистыми помыслами: продолжать исследовать человеческую суть, заниматься творчеством. Он всю жизнь ходил по грани людских отношений, понимая, насколько хрупок, порой беззащитен этот мир одного-единственного человека во Вселенной. Но то, что с ним сделали таганковцы, — это был особый спектакль, театр, эксперимент на живом человеке. Последний спектакль.
…Потом Леонид Филатов поставит фильм на эту тему под названием «Сукины дети». Вот там воображаемые артисты, да, грешники, изменяющие мужьям-женам, но такие герои, пошедшие против несправедливости, чиновничьей тупости, за свободу, за отца родного Юрия Петровича… Если бы так все было в жизни… Но в жизни получилось гораздо ужаснее и страшнее. Потому что объектом своего противостояния артисты выбрали великого Эфроса.
Дети бывают очень жестоки, мы знаем. Бойкот Чучелу, помните? А сукины дети?
Артисты, я вас так люблю! У вас замечательная, прекрасная, неповторимая профессия. Вы проживаете бесконечное количество других жизней, вы наш свет в окошке. Театр на Руси стал новой религией, вот так. Поднимаясь ввысь, на небо своей души, вы способны на прекраснейшие поступки, взлеты. Но как же вы можете быть отвязны, жестоки в своем коллективном разуме, которого порой у вас просто нет. Против кого дружите, да? Готовы задушить в объятиях? Так бороться за мир, что камня на камне не оставить?
То, что сделали с Эфросом, — это образец подлости. Когда вот так исподтишка резали ему дубленку, резали шины, приставляли кол к его двери, чтоб он не вышел из дома, не успел, не провел ту самую репетицию, которой посвятил всю жизнь. «Эх, обидели такого хорошего человека». Обидели? Затравили, убили.
Боролись за справедливость из последних сил, за любовь, за правду, но не заметили одного человека. Фирса забыли. Увлеклись, наверное, своей неудержимостью, лихостью, бесшабашностью. И Эфрос оказался перед артистами беззащитен.
…Когда в Союз вернулся Юрий Любимов (благодаря Губенко, Горбачеву и перестройке), он убрал из репертуара все спектакли Эфроса. Но вот она жизнь: дальше многие таганковцы стали дружить уже против своего отца родного, Юрия Петровича, ради которого они загнобили Эфроса. После произошло деление Таганки и смерть театра, никак иначе. Но сначала умер человек — Анатолий Эфрос. Великолепный режиссер своего времени и, как оказалось, на все времена. Так будем помнить и знать.
ЛУЧИК СОЛНЦА
Клара Степановна Лучко — ровесница Эфроса. Ей тоже на днях исполнилось 100 лет. Она ушла в 79, вдруг, неожиданно, 21 год назад.
По «Культуре» показали ее «Линию жизни». Какой же светлый человек! Правильный, адекватный, никогда не тянущий одеяло на себя. Легкий, любящий, понимающий своего зрителя. А какая женщина! Так классно, модно и не пафосно одевалась, и какие шляпки! Ты слушаешь ее, слышишь, и хочется, чтобы это не кончалось никогда.
Она начинала в пырьевских «Кубанских казаках», та самая молоденькая казачка Даша Шелест. Красива как ангел. Свежа, юна, бодра, весела. Следующим этапным фильмом для нее и для нас всех стал, конечно же, «Цыган». Она, Клавдия, там просто великолепна, впрочем, как и Михай Волонтир или Майя Булгакова… Ее игра так реалистична, народна даже. Тогда для очень многих женщин в СССР она стал просто своей.
Но мне более всего близка Клара Лучко в «Мы, нижеподписавшиеся» от Татьяны Лиозновой. Там еще играют прекрасные артисты: Куравлев, Муравьева, Яковлев, Янковский… Там даже засветился Иосиф Кобзон, да. И все просто великолепны, но лучше других именно она, Клара Степановна. Вся жизнь ее персонажа отразилась в тех красивых глазах, полных слез. В ее глазах и вечный страх этой чиновницы по жизни, и стремление понять бунтующего против системы человека, помочь ему, уж насколько получится, ее женская параллельная сущность, пережитое в предлагаемых обстоятельствах, в этот день и час, и от самого рождения. Так сыграть одними глазами — невозможное мастерство актрисы, высший пилотаж.
Очень достойная жизнь в творчестве и наяву, на самом деле. Красивая, как сама Клара Степановна Лучко.
S