Скандал из-за тайны исповеди: священников предложили обязать докладывать о преступлениях
Священников хотят обязать сообщать о преступлениях, услышанных на исповеди
Среди правоохранителей и юристов все активнее обсуждается идея призывать священнослужителей безбоязненно нарушать тайну исповеди. Не просто так, разумеется, а в благих целях. Вообще, силовики, что уж скрывать, всегда мечтали иметь доступ к тайне исповеди (особенно тех, кто кается в грехах, будучи за решеткой). А сегодня, как уверяют они, с учетом непростой внешнеполитической ситуации, не время для тайн. Особенно если дело касается случаев сексуального насилия над ребенком, терроризма и других преступлений против государственной безопасности.
Далеко не все российские ученые-юристы с этим согласны. Некоторые, наоборот, предлагают закрепить в законе «уголовно-правовой иммунитет» священника: прописать, что он не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний об обстоятельствах, которые стали ему известны во время исповеди.
Об этом беседа обозревателя «МК», члена СПЧ с заслуженным деятелем науки РФ, завсектором Института государства и права РАН, д.ю.н. Александром ЧУЧАЕВЫМ.
Признание убийцы псаломщика
— Александр Иванович, когда вообще появилось понятие «тайна исповеди»?
— Конкретная дата нигде не упоминается. Много веков назад — это точно.
Вообще, не во всех религиях совершается таинство исповеди. Например, его нет в исламе.
Первый документ, который охранял тайну исповеди в христианстве, — Номоканон от 1639 года. Это сборник церковных правил. Там четко прописывалась безусловность тайны исповеди.
— Но эта безусловность не всегда соблюдалась на Руси?
— Во времена царствования Петра I епископ Феофан Прокопович составил Устав Духовной коллегии. Документом (от 1721 года) предусматривалось жестокое наказание за раскрытие тайны исповеди, но в то же время разрешалось разглашать ее по отношению к ряду категорий. К таким исключениям относились те, кто «умыслил государственное преступление», и те, кто «вымыслив или притворно учинив, разгласят ложное чудо». При этом было сказано, что нужно доносить на них правоохранительным органам в случае, если они «объявляя намеряемое зло, покажут себя, что не раскаиваются, но ставят себе в истину и намерения своего не отлагая, не яко грех исповедуют».
— Работал этот документ?
— Еще как! Положения Устава давали возможность контролировать властями любое инакомыслие. Осуждение власти могло трактоваться как посягательство на государство. Священники писали доносы, по которым виновных подвергали строгой каре.
— Долго это длилось?
— В 1776 году была подготовлена «Книга о должностях пресвитеров церковных». Это руководство для священников. В ней вновь провозгласили верховенство тайны исповеди. Но были прописаны и исключения. Пастырь обязан был уведомить духовное начальство и органы правопорядка в двух случаях. Первый — если ему стали известны сведения о посягательстве на государственную власть или о подготовке террористического акта. Второй — при наличии у человека еретических взглядов, веры в ложные чудеса и если он «может соблазнить народ».
— А если речь шла об убийстве?
— Признание на исповеди в убийстве не разглашалось. Но самое главное: статья 704 Устава уголовного судопроизводства запрещала допрашивать священнослужителей по обстоятельствам, ставшим известными на исповеди. Законодатель был озабочен тем, чтобы «лица, обращение к помощи которых немыслимо без полного доверия и откровенности, не делались бы, злоупотребляя своим положением, вероломными предателями». Но тут стоит рассказать про уголовное дело об убийстве псаломщика Кедрова в 1891 году. Согласно материалам дела, в ночь с 4 на 5 ноября 1891 года псаломщику церкви Благовещения близ Ропши Петергофского уезда во время сна были нанесены смертельные повреждения черепа. От них он скончался на третий день, не приходя в сознание.
Первоначально по делу обвинялся семидесятилетний Яковлев (работник у Кедрова). Он умер в Петергофской городской тюрьме. Накануне смерти его исповедовал и причащал священник Фаворский. Так вот Яковлев сообщил ему, что греха на нем нет и что он знает настоящего убийцу, это местный житель Попов. Фаворский сообщил об этом в правоохранительные органы. В итоге его допросили в качестве свидетеля по делу об убийстве псаломщика. Эти показания положили в основу обвинения Попова. Того признали виновным, осудили. Он подал кассационную жалобу, где написал, что Фаворский пришел в тюрьму к Яковлеву и общался с ним как духовник и, значит, не может являться свидетелем по делу.
— И что решила высшая инстанция?
— Есть заключение, подготовленное сенатором Анатолием Кони. Если коротко: он считал непозволительным допрашивать священника по обстоятельствам дела, ставшим известными на исповеди. И неважно, какой процессуальный статус у исповедующегося. Кони сослался на статью 704 Устава уголовного судопроизводства и писал: «Закон строго поддерживает церковное правило, обнародованное у нас в 1775 году: «Да блюдет пресвитер исповеданного греха никому да не откроет, ниже да не наметит в генеральных словах или других каких приметах, по точию, как вещь запечатленную держит у себе, вечному предав молчанию». Подвожу итог: священник, отпустивший грехи, не может являться обличителем пред судом земным, и возможность раскрытия преступления приносится в жертву «необходимости сохранить высокое и просветляющее значение исповеди».
— А Попова в итоге отпустили?
— Да. Его оправдали.
Простить нельзя доносить
— Как обстоят дела с тайной исповеди в католичестве?
— Католическая церковь еще 800 лет назад ввела понятие «печати исповеди», любое нарушение которой наказывается отлучением. Гарантии таинства исповеди были дополнительно закреплены в Кодексе канонического права в 1983 году. Там сказано: «…Духовнику категорически запрещается пользоваться полученными на исповеди сведениями, нанося тем самым ущерб кающемуся, даже если полностью отсутствует опасность того, что они откроются… Лицо, облеченное властью, никоим образом не может пользоваться во внешнем управлении сведениями, полученными на исповеди в какое бы то ни было время». В 2014 году в Ватикане прошла конференция, посвященная практике исповеди в католической церкви. На ней было подтверждено: даже после смерти кающегося священник не имеет права разглашать то, что услышал.
Относительно не так давно лютеранские богословы Мюллер и Крауз писали: «Пастор может столкнуться с довольно редкой дилеммой, когда ему приходится услышать исповедь во грехе, который в миру также является тяжким преступлением (таким, например, как изнасилование ребенка или убийство). Человека, кающегося в таком грехе, следует призывать сознаться в своем преступлении мирским властям, будучи уверенным в том, что Господь с ним, даже если его ожидает наказание со стороны государства, учрежденного Богом для него. Пастор может предложить кающемуся человеку сопровождать его на этом труднейшем пути, укрепляя тем самым свое пасторское отношение и сохраняя конфиденциальность исповеди. Если все попытки убедить человека признаться в его преступлении оказались тщетными, пастор может усомниться в том, была ли исповедь, которую он выслушал, истинным исповеданием пред Богом… Пастор не может позволить себе стать соучастником преступления, покрывая его своим молчанием и таким образом бросая тень на Церковь как на народ Божий».
— В каких-то странах пытались отменить тайну исповеди?
— В США сенатор Д. Хилл предложил законопроект, согласно которому священник должен сообщать услышанные во время церковной исповеди сведения о терроризме («покаянную информацию») в судебные органы. Проект был одобрен сенатом Калифорнии, однако не получил поддержки общества и национальных церквей Америки (архиепископ Лос-Анджелеса организовал протестное движение, в котором приняли участие не только христианские конфессии, но и мусульманские общины).
Правовая комиссия Национального совета Швейцарии и сейчас требует отмены тайны исповеди для духовенства, когда речь идет о сексуальном насилии над детьми. Этой же позиции придерживаются генеральный прокурор и вице-премьер Австралии. Сенатор этой же страны Ник Ксенофон считает соблюдение тайны исповеди «средневековым законом, который нужно менять». Бывший викарный епископ Сиднейской епархии Джеффри Робинсон, подвергнув критике позицию священноначалия Церкви, признался, что он нарушил бы тайну исповеди, чтобы «совершить большее добро», сообщив компетентным органам о совершенном преступлении.
— Известны случаи, когда тайна исповеди разглашалась во благо?
— В 1988 году нью-йоркский судья освободил Хосе Моралеса, который был обвинен в убийстве и просидел в тюрьме 12 лет. Основанием для этого стали свидетельские показания католического священника Джозефа Таула, которому признался в совершении убийства другой латиноамериканец, Хесус Форнес. Выяснилось, что священник давно знал истину, но не решался рассказать, поскольку был уверен: тайна исповеди не подлежит разглашению. Однако после многолетних размышлений пришел к иному выводу. Прокуратура, кстати, выступила против. Она заявила: признание Форнеса носило религиозный характер и не имеет правовой силы. При этом допросить его уже не представлялось возможным — он умер к тому времени.
Богу — Богово
— Сегодня в России тайна исповеди охраняется законом?
— Да, конечно. Информация, ставшая известной священнику на исповеди, относится к самостоятельному виду тайн, охраняемых Конституцией (где каждому гарантируется свобода вероисповедания). Ее охрана также обеспечивается каноническими предписаниями христианской Церкви. К числу последних в православии, в частности, относятся Номоканон от 1639 года (о нем я уже упоминал) и Основы социальной концепции Русской православной церкви, принятые на юбилейном архиерейском соборе 2000 года. В последнем документе говорится: «Даже в целях помощи правоохранительным органам священнослужитель не может нарушать тайну исповеди… В своем душепопечении о заблудших и осужденных пастыри, через покаяние узнав сокрытое от следствия и правосудия, руководствуются тайной исповеди». В общем, сегодня мы можем говорить о безусловности тайны исповеди.
— А кого-то за ее нарушение лишали сана?
— Известны случаи. Самый последний — священник одного из саратовских храмов указом правящего архиерея Саратовской епархии Русской православной церкви митрополита Саратовского и Вольского был освобожден от служения на год за нарушение тайны исповеди. Священника лишили права носить рясу и наперстный крест, ему также было запрещено благословлять верующих и совершать богослужения и требы.
— А что стало поводом?
— Выступление священника на заседании Общественной палаты Саратовской области, где обсуждалось жестокое убийство семилетнего мальчика, в котором обвиняли отчима ребенка. Во время обсуждения отец Андрей вспомнил другую резонансную саратовскую историю, когда, по версии следствия, после избиения отчимом маленький мальчик покончил с собой. Он разгласил данные, которые ему стали известны после общения с заключенным. Причем его речь процитировала пресс-служба Общественной палаты Саратовской области. В церкви пришли к выводу: он общался с человеком как священник, значит, то была исповедь, и ее тайну нельзя разглашать.
— Что сегодня думают юристы по поводу предложений изменить подходы к тайне исповеди?
— Позиции разные. Некоторые полагают, что в исключительных случаях отказ священнослужителя от обязанности сохранения профессиональной тайны в современных условиях допустим и оправдан.
— Например?
— Например, когда священнослужитель узнает о готовящемся тяжком или особо тяжком преступлении против личности либо общественной безопасности. При этом вопрос о том, следует ли священнослужителю в этой ситуации доносить на покаявшегося человека и связанных с ним лиц, может решаться только в плоскости признания за ним его права на разглашение тайны. Пока такого права у него нет.
— А после снятия сана священнослужитель свободен от сохранения тайны исповеди?
— Нет. Если признания были сделаны в период, когда он был в сане, то он не имеет права их разглашать.
— Некоторые предлагают: в случае, когда священнику не удается уговорить покаявшегося пойти в полицию, он «должен отказаться от своего сана и как полноправный гражданин изобличить преступника».
— Отказаться от сана он не может. Так что и этот вариант не подойдет.
— Правда ли, что появилась инициатива позволить священнику безнаказанно для него сотрудничать со следствием?
— Да. Авторы пишут: «Если священник может и готов способствовать раскрытию преступлений, следует сделать исключение, позволяющее раскрывать тайну исповеди в интересах уголовного процесса»… Они предлагают создать условия для священника, чтобы он «мог безбоязненно сообщать информацию, ставшую ему известной из исповеди, касающейся преступления, без опасения наказания со стороны церкви…» Сразу скажу, что это потребует и изменения церковного законодательства. В условиях отделения церкви от государства не представляется возможным в нарушение канонических норм склонить церковь к соответствующему изменению законодательства. В связи с этим авторы инициативы предлагают, во-первых, «…внести поправки в УПК РФ таким образом, чтобы у священника была гарантия, что при сотрудничестве с правоохранительными органами церковь его не накажет» или, во-вторых, поступить радикальным образом — полностью исключить священнослужителя «из списка лиц, пользующихся… иммунитетом».
— Вы с этим согласны?
— Категорически нет. Для верующих религиозные обряды имеют священную ценность. Признание государством тайны исповеди уголовно-правовым иммунитетом священнослужителя есть не что иное, как одно из проявлений уважительного отношения светской власти к религиозным чувствам верующих.
Федеральный закон от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях» гласит: «Тайна исповеди охраняется законом. Священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди» (ч. 7 ст. 3). Уголовный кодекс не содержит такого положения. Но есть запрет на допрос в качестве свидетеля священнослужителя по обстоятельствам, которые стали ему известны из исповеди, в п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, п. 3. ч. 3 ст. 69 ГПК РФ, п. 3 ст. 51 Кодекса административного судопроизводства РФ. В п. 2 ст. 90 Налогового кодекса РФ в самом общем виде сказано, что не могут допрашиваться в качестве свидетеля лица, которые получили информацию, необходимую для проведения налогового контроля, в связи с исполнением ими своих профессиональных обязанностей, и подобные сведения относятся к профессиональной тайне этих лиц, в частности адвоката, аудитора. К таким лицам относят и священнослужителей.
— На фоне слухов о том, что правоохранители стали все чаще обращаться к священникам за информацией, появилось предложение распространить правовые позиции Конституционного суда РФ, высказанные им в отношении адвокатов, и на священников. Речь о том, что священник, как и адвокат, не может свидетельствовать против своего доверителя. Как вы к этому относитесь?
— Во-первых, в этом случае исповедующийся и священнослужитель приравниваются, соответственно, к подзащитному и адвокату, а таинство исповеди — к беседе по уголовному делу. Но согласитесь, это же не одно и то же. Во-вторых, с точки зрения права недопустимо правовые позиции Конституционного суда РФ по аналогии распространять на отношения, которые не были предметом его рассмотрения.
Но вы затронули важную проблему. Уголовно-правовой иммунитет священнослужителя не закреплен, что является несомненным пробелом, который необходимо устранить.
— А как?
— Дополнить примечаниями к ст. 308 УК РФ. Предлагаем такую формулировку: «Не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний священнослужитель религиозной организации, прошедшей государственную регистрацию, об обстоятельствах, которые стали ему известны из исповеди». Нужно также уточнить формулировку п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ. Прописать там, что не может быть допрошен органами суда и следствия именно священнослужитель религиозной организации, прошедшей государственную регистрацию.
— Представители других религий могут сказать, что нужно указать не только исповедь, но и обряды, схожие с покаянием…
— На мой взгляд, таких обрядов в принципе не существует. Исповедь — уникальное таинство.
Я надеюсь, что тайна исповеди останется нерушимой. Платон, говоря об «идеальном государстве», считал его «покровителем религии, призванным формировать у граждан благочестие и противостоять нечистивцам».
S